Мир без конца - Страница 83

Вулфрик, все еще старательно отводя глаза, проговорил:

— Иди в коровник. Спи. Утром все будет иначе. Может, как-то наладится.

Она выбежала в заднюю дверь, забыв о том, что не одета. Светила луна, но видеть девушку никто не мог, да ей было все равно. Через несколько секунд отвергнутая влюбленная очутилась в коровнике.

В одной стороне деревянного сарая находился сеновал, где Гвенда соорудила себе постель. Взобралась по лестнице и бросилась ничком на солому; ей было так гадко, что она не замечала острых травинок, царапающих голую кожу. От горечи и стыда девушка зарыдала.

Немного успокоившись, Гвенда встала, надела платье и завернулась в одеяло, как вдруг во дворе послышались шаги. Выглянув в щель сарая, в свете почти полной луны она ясно увидела Вулфрика. Тот подошел к двери коровника, и сердце ее подпрыгнуло. Может, не все еще потеряно. Но, постояв немного, молодой хозяин прошагал к дому, развернулся у заднего входа, снова подошел к коровнику, потом опять направился к дому.

Гвенда наблюдала, как он ходит взад-вперед, сердце ее тяжело билось, но сама не двигалась. Пошла на все, чтобы помочь ему. Последний шаг Вулфрик должен сделать сам.

Юноша остановился у задней двери. В лунном свете четко вырисовывался его силуэт — серебристый луч высветил широкоплечую фигуру с головы до пят. Девушка увидела, как возлюбленный просунул руку в штаны. Гвенда знала зачем: заставала за этим занятием старшего брата. Смотрела, как Вулфрик, такой красивый при луне, попусту растрачивает силы на что-то очень далекое от любви, и почувствовала, что сердце ее разбилось.

20

Годвин начал борьбу с Карлом Слепым в воскресенье накануне Дня святого Адольфа, в честь которого в Кингсбриджском соборе ежегодно проходила особая служба. Торжественная процессия монахов во главе с аббатом обносила мощи святого по церкви, вознося молитвы о ниспослании богатого урожая.

В обязанности ризничего входила подготовка собора к службе: расставить свечи, отложить необходимое количество ладана, закрепить хоругви. Ему помогали послушники и служки, в частности Филемон. В День святого Адольфа нужен был второй, передвижной алтарь с искусной резьбой, который устанавливали на небольшом деревянном помосте. Занимаясь делами, Годвин с беспокойством обдумывал сложившуюся ситуацию. Теперь, когда он убедил Томаса выдвинуть свою кандидатуру, нужно устранить противников. С Карлом разделаться легко, однако лучше все же проявить осторожность — интриган вовсе не хотел выставить себя бессердечным.

Он поставил передвижной алтарь на востоке средокрестия, разместил по бокам два серебряных, с позолотой, подсвечника, а в центре укрепил золотое распятие, украшенное драгоценными камнями с деревянной частичкой Креста Господня в основании. Подлинный крест, на котором был распят Иисус, был чудесным образом обретен тысячу лет назад матерью императора Константина Еленой, и частички реликвии нашли пристанище во многих церквях по всей Европе. Украшая алтарь, Годвин увидел мать Сесилию и оторвался от работы.

— Как мне стало известно, граф Роланд пришел в сознание. Слава Богу.

— Аминь, — отозвалась аббатиса. — Милорда так долго мучила лихорадка, что мы опасались за его жизнь. Вероятно, в мозг после несчастья попал какой-то дурной сок. Граф нес полнейшую бессмыслицу. А этим утром проснулся и заговорил разумно.

— Вы его исцелили.

— Его исцелил Господь.

— И все-таки он должен быть вам благодарен.

Настоятельница улыбнулась:

— Вы еще так молоды, брат Годвин. Позже поймете, что сильные мира сего никогда никого не благодарят, принимая все как должное.

Ее снисходительность взбесила монаха, но он не показал этого.

— Ну, как бы то ни было, мы наконец можем провести выборы аббата.

— И кто победит?

— Десять монахов твердо намерены голосовать за Карла, и только семь за Томаса. С голосами самих кандидатов получается одиннадцать к восьми, шестеро еще не определились.

— Значит, выйти может по-всякому.

— Но Карл сильнее. Томасу может потребоваться ваша поддержка, мать Сесилия.

— У меня нет права голоса.

— Однако есть влияние. Если бы вы заявили, что монастырь нуждается в более строгом контроле и реформировании и что Томас лучше подходит на роль настоятеля, у некоторых отпали бы сомнения.

— Мне не следует принимать чью-либо сторону.

— Вероятно, вы правы, но можно сказать, что если монахи не научатся как следует обращаться с деньгами, вы больше не станете им помогать. Что же в этом плохого?

Шустрые глаза настоятельницы блеснули: не так-то легко ею вертеть.

— Но это все равно что поддержать Томаса.

— Да.

— Я строго нейтральна и с радостью буду работать с любым человеком, которого изберут монахи. Это мое последнее слово, брат.

Монах почтительно склонил голову:

— Я, разумеется, уважаю ваше решение.

Кивнув, мать-настоятельница ушла. Годвин остался доволен. Ризничий и не ожидал, что Сесилия открыто поддержит Томаса. Она консервативна. Все считают, что она за Карла. Но теперь заговорщик имеет полное право говорить, что ее устроит любой. Таким образом, Слепой лишился молчаливой поддержки настоятельницы. Может, она и разозлится, узнав, как истолковали ее слова, но опровергнуть их не сможет. «Все-таки я умен, — думал интриган, — кому как не мне стать аббатом».

Однако для победы над Карлом нейтрализации Сесилии недостаточно, хоть она и полезна. Целесообразно продемонстрировать монахам, как неумело Слепой будет ими руководить. Ризничий с нетерпением ждал, надеясь, что такая возможность представится ему сегодня.